― А я ищу справедливости и мира, ― кивнул Коракс. ― Мне всегда хотелось написать книгу об управлении государством, чтобы дополнить ваши с Императором труды по военному искусству. Хотя, наверное, сейчас, когда я говорю об этом вслух, я выгляжу хвастуном.

― А почему бы тебе и не похвастаться, братец? Твоя идея вполне заслуживает рассмотрения, и я уверен, что ты отлично справишься с этой работой, ― ответил Жиллиман. ― Наш вид обожает трактаты о войне, но уделяет крайне мало внимания книгам о том, как обустроить мирную жизнь, ― добавил он, наскоро что–то записывая в электронном блокноте, лежащем у шезлонга. Экран вспыхнул от прикосновения стилуса, и его свечение показалось Кораксу, чьи глаза привыкли к ночной тьме, слишком ярким. Сам же блокнот своими размерами ничуть не уступал ладони Жиллимана.

― Я уверен, что у Императора есть собственные соображения о том, как следует правильно управлять галактикой, ― заметил Коракс.

― Естественно, ― откликнулся Жиллиман, ― но какой тогда прок в том, чтобы создавать себе детей, если ты ничему не собираешься у них учиться? Наш отец, безусловно, мудр, но Он не может знать все. Он создал нас не ради одной войны.

― Может быть и так. Не знаю. Ты провел с Ним куда больше времени, чем я.

― Да, поначалу мы много времени проводили вместе, ― Жиллиман едва заметно погрустнел. ― Но мне пришлось от многого отказаться ради этого.

Коракс отхлебнул еще вина. Ему было сложно просто наслаждаться напитком ― с каждым глотком вся суть вина раскрывалась перед ним, оттягивая на себя внимание. Каждая характерная особенность, уловленная усовершенствованными чувствами примарха, заслоняла собой общую картину.

― Прости меня за такие мрачные разговоры, ― проговорил Коракс. ― Я присоединился к нашей семье одним из последних и чувствую себя лишним здесь. Не уверен, что вписываюсь в общую канву.

― Ты прекрасно вписываешься, ― заверил его Жиллиман. ― Остальные тебя уважают, а когда мы закончим с войной, у тебя будет достаточно времени, чтобы узнать нашего отца получше.

― Извини, ― Коракс улыбнулся. ― Я обращаюсь с тобой как со старшим братом. Если мои расспросы тебя раздражают…

― Вовсе нет, ― отмахнулся Жиллиман, ― ты ведь не так давно воссоединился со своим легионом. К тому же, хоть нас всех и создали в одно время, субъективно говоря, я все–таки постарше тебя буду.

― Старшинство ― это не единственное, в чем ты меня превосходишь, ― ответил Коракс, и его мрачность слегка рассеялась. ― Наши приключения в твоей машине показали, что ты еще и в тактике будешь получше меня.

― Стратегио–симулякр ― это проверка империй на прочность. Твое войско ― это войско освободителей, ― проговорил Жиллиман, ― и если бы я был вынужден пользоваться ресурсами только одной планеты, не имея возможности получить необходимое с других миров, ты превзошел бы меня куда больше трех раз!

― И все–таки не все двадцать, я полагаю, ― ответил на это Коракс. ― Ты поистине выдающийся полководец.

На лице Жиллимана вспыхнула было гордость, но она почти сразу же уступила место скромности.

― Может быть, и не все двадцать. Но ты ― выдающийся диверсант, брат мой, и сражаешься куда лучше меня. Твоя ошибка заключается в том, что ты уделяешь слишком много внимания мелким деталям. Я предпочитаю видеть всю картину целиком, но мы с тобой были созданы для разных целей. Чем больше наших братьев было найдено, чем больше времени я проводил с ними, тем больше я восхищался величием замысла Императора. Я не настолько искусный командир непосредственно в бою, к тому же ты просто гений саботажа. Я многому научился за последние несколько дней. Вот эти убийцыодиночки, которых ты задействовал против меня, были весьма опасны. Использование таких ненадежных бойцов не совсем в моем характере, но отрицать их эффективность было бы глупо. Я думаю, мне стоит создать такое подразделение в моем собственном легионе.

― Ты о моих теневых убийцах? ― спросил Коракс. ― В моем легионе на эту роль годятся многие.

― Мне неприятно в этом признаваться, но в моем легионе тоже есть убийцы, ― ответил Жиллиман.

― Там, где есть люди, всегда будут и плохие люди, ― отрезал Коракс. ― Но среди моих сыновей иногда встречается одна патология, которую терране называют «пепельной слепотой», а уроженцы Освобождения ― «черной меткой». Это психическое расстройство, из–за которого они погружаются в состояние полного, безвыходного отчаяния. Полагаю, это какая–то особенность моего геносемени. Я всегда был замкнутым.

― Ты не должен себя винить. Ни один легион не совершенен полностью. Проблемы возникают у всех, порой через несколько лет после имплантации.

― Я не встречал ничего похожего у других. Эта патология встречается именно у моих воинов. В твоем легионе, например, проблем почти не бывает.

― Почти, да не совсем.

Коракс ощутил укол раздражения. Хоть Жиллиман и был из тех братьев, к которым Коракс относился с теплотой, но его привычка властвовать частенько давала о себе знать. Особенно, когда разговор заходил о его землях или легионе ― в такие моменты Жиллиман и вовсе мог начать хвастаться.

― Похоже, именно я ― источник этой проблемы, ― продолжил Коракс. ― Потемнение глазных яблок и осветление кожи у тех, кто пал жертвой «пепельной слепоты», ясно указывает на прямую связь. По моим последним подсчетам, эта патология встречается у одного из полторы тысячи рекрутов ― не больше, но никогда и не меньше. Особенно часто она возникает у воинов из зерийских племен, которые мне достались в наследство от отца, но в последнее время я начал замечать ее и среди тех, кого набрали с Освобождения. И когда они впадают в это состояние, они не способны ни на что, кроме убийства, пока их настроение не улучшится, а это происходит не всегда.

― Если ты сможешь использовать их также эффективно, как тех… Моритат? ― Жиллиман вопросительно приподнял брови.

― Я стал называть их так, ― кивнул Коракс.

― … Моритат, которых ты задействовал в симулякре, то тогда это качество можно считать положительным. Я организую такое же подразделение убийц в своем легионе. Чтобы ты ни говорил, но я уверен, что у меня тоже найдутся воины, годящиеся на эту роль, ― Жиллиман в три быстрых глотка осушил свой бокал, и это жест совершенно не вязался с его вдумчивой натурой. ― А теперь, если ты не возражаешь, сменим тему. Я бы хотел послушать твои соображения насчет управления государством. Крестовый поход не будет длиться вечно, а мир будет царить куда дольше, чем война.

― Хотелось бы мне, чтобы так и было…

― Что–то не так с твоей текущей миссией? ― спросил Жиллиман, и Коракс кивнул.

― Мне велено присоединиться к двадцать седьмому экспедиционному флоту у Каринэ. Каринейское Содружество отказывается подчиняться, а их неуважение к нашим послам только усугубляет тяжесть их вины. Переговоры тянутся уже полгода, и это их последний шанс ― если они снова откажутся, нам придется применить силу.

― Понятно. И в чем заключалось неуважение?

― Во многом. А сейчас ситуация ухудшилась. В последний раз они и вовсе переступили грань дозволенного ― отправленные к ним имперские итераторы вернулись без рук и языков. Император потребовал наказать каринейцев, и эта роль выпала мне ― я находился ближе к Каринэ, чем Повелители Ночи, которых руководство экспедиции хотело вызвать изначально, ― на лице Коракса промелькнула ледяная улыбка, больше похожая на оскал. ― Фенк, командир флота, хотел запугать каринейцев так, чтобы они наконец сдались, и Повелители Ночи прекрасно бы справились с этой задачей. Император, полагаю, хочет, чтобы я сделал тоже самое, но я не собираюсь подражать нашему брату. Я приложил слишком много усилий, чтобы искоренить в своем легионе их излюбленную практику устрашения. Мы достигнем Согласия без этих мер.

― Когда ты улетаешь?

― Через два стандартных дня. Мы расстанемся, когда настанет пора снова уходить в варп. Мне не очень хочется уходить. Мы славно воюем вместе, и мне приятно твое общество.