Агапито всегда завидовал Бранну, получившему в непосредственное командование целую боевую баржу, той полушутливой, полусерьезной завистью, которая бывает между братьями. Технически под командованием Агапито было куда больше людей и техники, но боевая баржа Бранна обладала престижем, которого у крейсеров Агапито не было. И хотя Гвардия Ворона никогда не славилась чувством юмора, но Бранну все равно нравилось дразнить брата.

― А тебе обязательно надо было об этом напоминать? ― вскинулся Агапито.

― Пока ты будешь завидовать, я буду напоминать, ― невозмутимо ответил Бранн. ― А ты все еще завидуешь.

― Да, немного завидую, ― сознался Агапито. ― Позвать кого–нибудь, чтобы помогли тебе снять доспехи?

― Я не могу оставаться надолго, братец, ― Бранн покачал головой.

― Ненадолго все равно лучше, чем вовсе никак. Хочешь выпить?

― Почему бы и нет?

― Как ты думаешь, ― спросил Агапито, разливая содержимое небольшой алюминиевой бутылки по двум кружкам, ― эта идея сработает?

― План Корвуса? ― уточнил Бранн, нахмурившись. ― Он нас никогда прежде не подводил, ― проговорил он и отхлебнул из кружки. На лице командора появилось странное выражение ― нечто среднее между восторгом и отвращением. Старые тюремные техники по перегону спиртного изменились, но старые привычки никуда не исчезали.

― Надо же, в нем ровно столько градусов, сколько нужно.

― И если выпить его достаточно, то опьянеешь. Даже теперь, ― глаза Агапито сверкнули.

― Ты сейчас так похож на Натиана…

― Уж кто–кто, а я точно на него не похож, ― ответил Агапито и отхлебнул из своей кружки. ― Так все–таки ― как ты думаешь, план сработает? Каринейцы капитулируют, если мы захватим Зенит—Три-Один—Два?

Бранн тревожно оглянулся на двери.

― Мне неприятно сомневаться в Кораксе, даже в личном разговоре с тобой.

― Какой смысл быть командиром, если ты слепо подчиняешься приказам? ― парировал Агапито.

― Понимаешь… ― неохотно начал Бранн. ― Второй раз на ту же уловку каринейцы не попадутся. Каким бы способом мы не приведем их в итоге к Согласию, нам предстоит тяжелая борьба. Если план Корвуса сработает, то он даст нам возможность присоединить эту систему к Империуму быстро, с наименьшими потерями и минимальным ущербом инфраструктуре.

― Это и так понятно. А что, если план не сработает? Мы увязнем тут на несколько месяцев, сражаясь с хорошо организованной армией. ― Агапито залпом осушил свою кружку и выдохнул. Физиология космического десанта могла справиться с большинством токсинов, но каторжный самогон, усовершенствованный лучшими умами человечества, был достойным противником даже для нее.

― Лучше бы ему сработать, ― проговорил Бранн.

― Ты видел, какое лицо было у Корвуса, когда каринейцы уничтожили один из собственных городов? Он был в шоке, хотя и старался это скрыть. Он чересчур увлекся этой задачей. Мы никогда не отдыхали, даже после появления Императора. После восстания сразу в космический десант, а потом ― в Крестовый поход. А Кораксу было еще хуже. Но даже его силы не могут быть бесконечными. Его проверяли ― и теперь он готов на все, лишь бы доказать свою правоту.

― К чему ты клонишь, братец?

Рассуждения Агапито вплотную граничили с крамолой, но он и правда так считал. Прежде чем стать их генетическим отцом, Коракс был их другом.

― Ему слишком многое нужно доказать ― что просвещение необходимо, что Империум умеет сострадать, что война может быть бескровной, что тираны обязательно однажды падут, и самое главное ― что Император идет верным путем.

― Ты хочешь сказать, ― осторожно уточнил Бранн, ― что план Императора не так уж и хорош?

― Сам–то как думаешь? ― хмуро ответил Агапито. ― Разумеется, это верный путь. Крестовый поход ― это самое главное, но иногда, боясь задеть невиновных, мы сдерживались там, где не сдерживались другие легионы. Да, я горжусь тем, что мы обходились без боев, но Каринэ ― это не то место, где нужно без них обходиться. Адмирал Фенк считает, что Коракс ошибается. Со вчерашнего совещания он уходил, кипя от злости.

― Да, я видел, ― Бранн кивнул. ― Но других подходящих планов у нас нет.

― У нас есть план Фенка ― массированная атака, ― ответил Агапито. ― Скажи мне, братец ― что, если атака на Зенит—Три-Один—Два пойдет не так, как мы рассчитывали? Что тогда? Ведь тогда будет слишком поздно. И Фенк окажется прав.

― Брат, ― Бранн отставил пустую кружку, ― атака пройдет по плану.

Агапито не успел ответить ― снова зажужжал проводной вокс. Было слышно, как адъютант Агапито громко ругается на кого–то. Двери открылись, и в покои вошел легионер в полном боевом облачении.

― Простите, брат–командор, ― виновато проговорил адъютант. ― Он меня не послушал. Я сейчас выпровожу его.

― Погоди, ― ответил Агапито, вставая из–за стола. ― Что ты здесь делаешь, Пеккс?

― Брат–командор, ― ответил тот, ― мне нужно поговорить с вами немедленно.

― Пеккс? ― подал голос Бранн. ― Феданн Пеккс, верно? Рад тебя видеть.

Пеккс покосился на Бранна. Он выглядел так, словно его поймали за чем–то недозволенным ― довольно странный вид для десантника в полном доспехе.

― Я зайду позже, ― сказал Пеккс негромко. ― Извините, что помешал.

― Ты уже здесь. ― возразил Агапито. ― А моего брата ты знаешь. Что случилось?

Пеккс осторожно взялся за шлем.

― Вот это случилось, ― выдохнул он, отстегнул шлем и медленно поднял глаза.

Его кожа выцвела, побелела как снег, а глаза стали абсолютно черными, без единого пятнышка. В Девтнадцатом легионе эта схожесть с примархом, возникавшая через долгое время после трансформации, не считалась поводом для радости.

― Трон Императора, Пеккс! ― воскликнул Агапито. ― Я заметил, что ты вел себя странно во время штурма, но это…

― Черная метка, ― закончил за него Бранн. ― Как давно?

― Неделю, ― ответил Пеккс. Теперь, когда о его состоянии узнал кто–то другой, он не смог сдерживаться дольше.

― Я не могу больше скрывать это, ― заговорил он. ― Эти мысли не отпускают меня, командоры… Повсюду смерть… скорбь… Я никогда раньше не испытывал такой горечи, ― добавил он сдавленно. В этом сломанном существе почти ничего не осталось от прежнего бесстрашного Пеккса.

― Тебе нужно отдохнуть, ― ответил Агапито. ― В некоторых случаях это подавленное состояние проходит само, без чьего–либо вмешательства.

― И сколько их было, таких случаев? ― спросил Пеккс.

― Мало, ― сознался Бранн.

― Это очень плохо, ― Пеккс тяжело вздохнул.

― Ты ведь можешь сражаться, ― заявил Бранн. ― И либо ты избавишься от этой горечи, либо умрешь, исполняя свой долг.

― Чего бы тебе хотелось, Пеккс? ― мягко спросил Агапито.

― Не знаю, братья мои. Не знаю, ― в черных глазах Пеккса плескалось отчаяние. ― Когда я сплю, вокруг меня одна тьма, когда бодрствую, мне холодно. Все вокруг стало серым. Единственное, что утешает меня ― это мысли о смерти, ― сознался он, помолчав. Было видно, что его терзает стыд. ― Все, чего я хочу ― это убивать. Я ― воин Императора. Я убивал тысячи и тысячи во имя Империума, но эти чувства, милорд… ― Пеккс с трудом сглотнул. ― Они пугают меня. Я не убийца, но я чувствую отчаянное желание разрывать на части собственных братьев. Пожалуйста, милорды, ― взмолился Пеккс, и его голос задрожал, ― что мне делать?..

X 

ТАЛАНТ К РАЗРУШЕНИЮ

Врожденный интеллект Фелинии был серьезно испорчен жаждой мести. Если бы она рассуждала с точки зрения здравого смысла, она бы ни за что не осталась рядом с бомбой, когда та, наконец, взорвется — но, увы, Фелиния была слишком увлечена борьбой за свободу. Она хотела увидеть, как будут страдать ее мучители. Она хотела собственными руками нажать на кнопку и посмотреть, как ослепительная вспышка поглотит тех, кого она ненавидела.