Коракс: Повелитель теней (ЛП). Страница 2

― Да, пожалуй. Возможно, это и хорошо, что сохранилась только одна такая машина, ― Коракс с готовностью принял протянутую руку, ничуть не расстроенный поражением.

― Уверен, ученые нашего отца или технолорды Марса скоро сумеют разгадать секреты симулякра, ― откликнулся Жиллиман, помогая ему встать на ноги. ― Наступает новая эпоха просвещения, и секреты древности снова станут нашими. И тогда, может быть, у каждого легиона будет нечто подобное. Симулякр, при всех его недостатках, обходится с разумом куда мягче гипномата, и позволяет сохранить самосознание ― поэтому упражнения запоминаются куда лучше, и обучение проходит быстрее. В конце концов, без ошибок не бывает обучения.

Коракс оглянулся, рассматривая устройство и людей, в молчании возившихся с ним. Симулякр был наследием канувшей в небытие Эры Технологий, найденным Жиллиманом во время одной из кампаний. В исходном виде машина наверняка была меньше, имперские технологии позволили восстановить ее в полном объеме, увеличив в разы.

Механизмы симулякра, словно толстые, хитроумные стены, охватывали весь зал, в котором находились примархи. Все, что окружало их ― операционные станции, точки подключения, медицинское оборудование и два десятка коек для погружения в искусственную реальность, ― все это находилось внутри устройства, а блоки пощелкивавших когитаторов и жужжащие катушки заполняли практически весь отсек корабля, на котором оно находилось.

― Будь с ним поосторожнее, ― сказал Коракс наконец. ― В том, что некоторые древние знания оказались утеряны, есть свои плюсы. Я уверен, что в этой ложной реальности таятся собственные опасности.

― Возможно, ― согласился Жиллиман, ― но теперь мы стали мудрее, чем те, кто жил до Долгой Ночи, и когда Империум будет достроен, не останется ничего невозможного. А теперь ― как ты смотришь на то, чтобы продолжить нашу беседу вечером? У меня есть еще несколько дел, не терпящих отлагательства.

― У меня тоже есть кое–какие дела. Я получил новые распоряжения с Терры и должен подготовиться к отлету.

― Значит, мы скоро расстанемся, ― с сожалением покачал головой Жиллиман.

Коракс кивнул и мрачно, едва заметно, улыбнулся. Улыбка выглядела болезненной ― смех Коракса всегда был искренним, но простая улыбка, казалось, давалась ему с трудом. Жиллиману подумалось, что это оттого, что брат провел детство за решеткой.

― В таком случае ― до вечера, брат, ― сказал Коракс. ― Я буду ждать.

II

ПАДЕНИЕ ДОМА АДРИНОВ

Впереди было много праздников. Аранан Армадон Адрин, может быть, и не возражал бы, если бы все вечеринки были просто вечеринками. Однако теперь приближались затяжные празднования Спасения, и в следующие три месяца, в перерывах между утомительными рабочими сменами, киаварцы будут вынуждены праздновать канун Восстания, Атомный день, день Спасителя, Ночь принятия условий и Обновление клятв. На приемах между этими праздниками решалось множество деловых вопросов, и большую часть этих приемов Аранану необходимо было посетить.

Нынешний прием проводился в Музее Киавара, самой престижной площадке для мероприятий, утонченной насмешке над Механикум, новыми властителями планеты. Все–таки киаварские политики слишком мелочны, подумалось Аранану. Ему самому приходилось лавировать между теми и этими, усиленно избегая зрительного контакта, наблюдая за попытками техногильдийцев завязать светскую беседу с их хозяевами―полулюдьми. Попытки проваливались по двум причинам ― во–первых, техножрецы Механикум к светским беседам были не способны, во–вторых, на физиономии каждого из присутствующих гильдийцев светилась неприязнь, плохо скрытая за вымученной улыбкой.

И все же гости настаивали на продолжении беседы. Хотя ни одна из сторон не понимала другую, их ненадолго объединяла медленная, ритуальная пытка официального общения. Киаварцы были вкрадчивы и неискренни, а жрецы Механикум, причудливые киборги, укутывавшие свои мозги в провода и диоды, не могли удержаться от объективности. В общем, диалог выходил так себе ― на этом приеме системный кризис Киавара стал очевиден для всех.

― Безобразие какое, ― пробормотал себе под нос Аранан и поболтал остатками вина в бокале, наблюдая за крохотным водоворотом. Напиток был слабым и, нагревшись, растерял всякие остатки вкуса.

Знакомый голос, раздавшийся совсем рядом, заставил Аранана поднять голову. Меньше чем в четырех метрах от него обнаружился Эв Тенн, один из немногих ровесников Аранана на этом приеме. Эв Тенн был настоящей бестией, и стал легендой в своем социальном кругу уже тогда, когда Аранан только делал свои первые, неуверенные попытки выбраться из–под опеки матери. По правде говоря, Эв приходился другом не самому Аранану, а его кузену. Сам он не был особенно близок с Эвом, и все же, увидев его, испытал огромное облегчение.

― Эв! ― позвал Аранан, подходя ближе. ― Эв!

Тот как будто не узнал его голоса, и даже не повернулся в его сторону.

― Эв! ― снова позвал Аранан, маша рукой, как дурак, и попытался протиснуться мимо аколита механикум, похожего на духовую печь в алой робе. Сдуру позабыв, что под робой прячется не живая плоть, а металл, Аранан чувствительно ушибся об аколита локтем.

― Эй, это я! Аранан Армадон Адрин, кузен Дженпена!

Эв в этот момент как раз закончил беседовать с другим гостем ― их диалог прервался по молчаливому, но взаимному соглашению двух светских людей, не интересующихся друг другом. Напоследок они наградили друг друга осуждающими взглядами ― каждый из них как будто пытался дать понять собеседнику, что тот невыносимо скучен.

― Ах, да, я помню ― крошка Три-А, уже совсем взрослый! ― откликнулся Эв, поворачиваясь к Адрину. Аранан ненавидел это прозвище ― оно звучало как номер, превращавший его из человека в какую–то вещь. Эв всегда был грубияном. Аранану, пожалуй, стоило бы уйти, но во всем зале больше не было никого, с кем у него могло бы отыскаться хоть что–нибудь общее.

― Как жизнь? ― спросил Эв. ― Ты вроде бы унаследовал отцовский пост прошлым летом, а?

― Лучше не напоминай, ― вздохнул Аранан.

― Ну, и как идут дела, Три-А? Что–то ты не выглядишь радостным, ― Эв утешающе хлопнул его по плечу. Аранан был слишком киаварцем, чтобы счесть этот жест искренним ― в каждом жесте любого гильдийца таился обман, ― и все же в душе он был малодушно благодарен Эву.

― Ужасно, ― ответил Аранан с чувством, ― просто ужасно.

― Вижу, ― Эв скроил сочувственное лицо. ― Скучаешь, да? Ничего, ты привыкнешь к этим приемам.

― Привыкну? ― переспросил Аранан. ― Да ты посмотри на это. Что, разве Механикум не понимают, что проведение ежегодного обмена соглашениями в музее, посвященном техногильдиям ― это ничто иное, как протест против их присутствия?

Эв улыбнулся той самой улыбкой, которую Аранан помнил, но огонь страсти к жизни, прежде горевший в его глазах, теперь уступил место холодности бюрократа.

― Дорогуша, Механикум сами позволили техногильдиям провести прием именно здесь. Они могли нас остановить. Они не остановили. Они показывают, что прекрасно понимают, в чем заключается оскорбление, но им все равно. Они говорят, что все, что мы делаем ― бессмысленно. Теперь вся власть у них.

У самого Аранана власти практически не было. А Эв уже начал оглядываться по сторонам, прикидывая, как бы понезаметнее уйти.

― И все–таки наши секреты все еще им не принадлежат, ― ответил Аранан, разозленный подхалимствующим тоном Эва.

― Это единственная причина, по которой мы все до сих пор живы, ― ответил тот, стараясь не повышать голос.

― Глупость какая–то, ― Аранан поморщился. ― Император говорит о просвещении и уничтожении суеверий, и при этом отправляет шайку жрецов повелевать нами. Да, может быть, у нас нет мудрости ушедших эпох, но мы ученые, а не шаманы, как они!

― Осторожнее, Аранан, это уже измена, ― Эв улыбнулся хорошенькой женщине, под кожей у которой мерцали импланты, и взял бокал с ее подноса. С этой улыбкой он больше напоминал того, старого Эва Тенна, и это слегка приободрило Аранана. Но стоило женщине отойти прочь, как улыбка на лице Эва погасла, и сердце Аранана екнуло.